15 Мар Искусство бога

Что делал король-дядя, когда Гамлет убивал Полония? Где была в это время Офелия? Чем занимался Свидригайлов, когда Раскольников шел к процентщице? Этого не знали ни Шекспир, ни Достоевский. Жизнь — театр. Но только Бог видит все. Наши несовершенные глаза и уши воспринимают ее фрагментарно, выхватывают куски, разбивают на эпизоды, промежутки между которыми заполняет воображение. Искусство во всем опирается на этот принцип. Исчезая за кулисами, актеры выпадают из времени, умирают, чтобы воскреснуть в следующей сцене. Так разворачивается действие — ряд картин, выбранных постановщиком. Но пьесу, где нам отпущены краткие роли, мы видим иначе — изнутри, мы лишены возможности оценить ее замысел, и можем лишь смутно гадать о развязке. Поэтому нас так и завораживает искусство — выдумка, представление, в котором можно наблюдать историю от начала до конца. Оно позволяет на мгновенье ощутить себя Богом, почувствовать себя всеведущим. В этой упрощенной модели нам открываются тайны, недоступные в повседневности.
Жизнь и театр одинаково привязаны к наблюдателю. Но взгляд с небес иной, чем с земли: нам доступна одна сцена, всевидящему оку — все. Пропадая для читателя, герои возникают через несколько страниц. В книге, которую читает Бог, действия героев синхронизированы, там не существует второстепенных персонажей, в Божественном повествовании каждый становится главным.
Одновременно следить за происходящим в разных пространствах можно, совмещая их подмостки. Такая модель искусства, вероятно, осуществится в будущем. Однако в кино, наиболее техноцированном из искусств, ее можно представить уже сегодня. На нескольких экранах параллельно разворачиваются события, в центре которых находится каждый из персонажей — фильмы, снятые их глазами, складываются в мегафильм. Таким образом можно видеть Офелию в момент убийства Полония и Свидригайлова, когда Раскольников вынимает топор. Все тайное станет явным, исчезнет детективный жанр. В отличие от традиционного искусства время не будет иметь разрывов, все его темные пятна выносятся на экран. Но представляет ли такой просмотр интерес? Ведь реализм, претендующий на непосредственное отражение жизни понятен лишь Богу, для нас он свелся бы к нестройным, хаотичным картинам, вроде сводки новостей, рассыпающихся без замысла художника.
Согласно принципу неопределенности, выбор одной характеристики делает недоступным другие. Глядя в замочную скважину, наблюдатель сужает истинную картину, не в силах ее охватить. То же и в искусстве. Вычленяя те или иные стороны бытия, мы погружаем оставшиеся в тень. Поэтому с возрастом все меньше попадаешься на приманку искусства, разгадав его бесхитростные кунштюки, разделяешь вкусы Бога, предпочитающего непосредственное течение жизни.

12 января 2004 г.