03 Мар Аллах и Куба

Шёл дождь, который не мешал, однако, скоплению машин.

— А у вас в Бишкеке пробки есть?

— Много. У нас на семью по две машины.

Куба, как все таксисты, оказался разговорчивым. Достаточно было вспомнить «Манас», как он проникся ко мне уважением. Что я угадал его национальность, Кубу совершенно не удивило. В Москве полно азиатов, но киргизов, по его мнению, должны отличать все.

— Не верю, Куба, у вас государство беднее нашего.

Он оскалился — зубы острые, как у волка.

— Государство бедное — люди богатые.

Машину Куба вёл быстро, часто обгонял, но всё время справлялся с навигатором.

— Москву ещё не изучил?

— Изучил. Я тут второй раз. Раньше тоже таксистом работал, а сейчас за братом приехал. Его женить пора.

По-русски Куба говорил чисто, почти без акцента, он ходил в киргизскую школу, но его научил отец. «Тогда все русский знали, а отец ещё и в России много работал». И Куба оказался способным учеником.

— А ты женат?

Куба кивнул. Я, впрочем, и не сомневался, для Азии двадцать шесть уже много. Наверняка и дети есть.

— У тебя мальчик и девочка, — убеждённо произнёс я. Он снова кивнул. Угадать было просто: семьи в Азии многодетные, а что мальчик и девочка — пятьдесят процентов. И Куба совсем не удивился.

— Аллах послал, и ещё пошлёт. На всё его воля.

Дождь усилился, Куба включил дворники.

— А ты суннит или шиит?

— Суннит.

Я знал, что киргизы сунниты, но захотелось блеснуть.

— И в мечети бываешь, и пятничный намаз соблюдаешь?

— А как же.

— И аяты разбираешь? Суры — «Открывающая», «Корова»…

Он повернулся с открытым ртом.

— Вы Коран знаете? Вам надо намаз читать.

— Во имя Аллаха единого и справедливого! Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его! — протянул я, нараспев, как муэдзин. — Нет, Куба, не получится, я атеист.

— Это как?

— В бога не верю.

Он скривился, но совсем не зло.

— А почему?

— А почему я должен верить? Дети вон в Деда Мороза верят, но у меня уже сын — твой ровесник.

Он широко рассмеялся, обогнав очередную машину. Вызвать на спор его было невозможно. И я гадал чего здесь было больше — почтения к старшему или вежливости таксиста.

— У вас, Куба, кто президент?

Он назвал.

— Я помню у вас даже женщина правила, киргизы власть быстро меняют.

— Да, выходим на улицу, она и меняется.

И что он всё время улыбается? Меня это уже раздражало.

— Завидую, а у нас воруют, но мы терпим.

— Нет, ваши что-то делают, а у нас только говорят.

— У нас тоже только говорят.

— Нет, ещё и делают. С нашими не сравнить.

— Согласен, не сравнить. Вы вышли без оружия — президент в отставку, а у нас стрелять будут.

У него застыла недоверчивая улыбка.

— Будут, будут, Куба, не сомневайся.

— В своих?

— В Москве нет своих, разве не заметил?

Он смолк, переваривая мои слова. Дождь поливал, стекая ручьями по стёклам. Раскрыв зонтики, по тротуарам спешили пешеходы.

— А в Киргизии война кончилась?

— С узбеками? Нет, они же у нас целую область отняли.

Я глубоко вздохнул.

— И узбеки своих мулл слушают, когда намаз совершают, и вы тот же Коран читаете, а потом берёте автоматы и друг в друга палите. Аллах велик!

Он не обиделся, не рассердился. Только пожал плечами. И у него по-прежнему не сходила улыбка.

— А при отце твоём Аллаха не было, зато с узбеками не воевали. Как же так?

Он промолчал, вцепившись в руль. И зачем я его дразню? Почему меня бесит его невозмутимость?

— А наши ещё хуже. Вот машина у тебя не русская, и одежда сшита не у нас, и смартфон… Всего этого мы делать не умеем. А знаешь, в чём мы мастера? Убивать, Куба. — Я показал в окно. — Все они, если до дела дойдёт, сядут на танки и опять приедут в Бишкек, который переименуют во Фрунзе. И я тоже. — У него промелькнуло недоумение, а я расхохотался. — Шучу, Куба, ну какой из меня вояка!

Он сразу повеселел. А я почувствовал себя виноватым.

— Скоро значит домой. А билеты дорогие? Верно, не налетаешься?

— Из Москвы в три раза дешевле, чем в Москву.

— Потому что из Москвы путь всегда короче. Знаешь, как у нас говорят: скатертью дорога.

Я улыбнулся, сам не знаю чему.

— Нет, путь туда и обратно одинаковый. — Снова улыбка до ушей. — А дешевле, потому что в Москву желающих лететь больше, у нас работы нет.

«Зато в каждой семье по две машины», — подумал я.

Мы уже подъезжали, замелькали знакомые улицы.

— А ты, Куба, вино пьёшь?

— Нет.

— Понимаю, шариат. А гашиш?

— Даже не пробовал.

— Так как же ты после этого живёшь?

Он снова широко оскалился.

— Девушки нравятся. Я ещё не нагулялся.

— Так ты же женат! И что тебе мулла говорит? — Я всплеснул руками. — Тут, Куба, только волю дай, сегодня одна, завтра другая… — Я чуть не добавил: мне ли не знать, но вовремя прикусил язык. Он промолчал. — Нет, Куба, так пойдёт, разведёшься, детей бросишь.

— Не брошу, Аллах накажет.

— Ну, молодец. А у нас запросто бросают. Это хорошо, что ты на киргизке женат, наши все шалавы.

Неожиданно он стал серьёзен.

— Зачем так говорить? Я в первый раз когда в Москве работал, познакомился с девушкой, Наташей, она была очень хорошая. Мы, киргизы, грубые, а она такая ласковая, нежная…

— Так чего же ты не женился?

— Нельзя. Родители не разрешили. Она же киргизского не знает, опять же вера другая.

Мы остановились, Куба выключил счётчик.

— А ты любил её, Наташу?

— Да.

— А жену любишь?

— Нет.

— Так зачем же ты родителей послушался?

— А как не слушать, Аллах накажет.

Я достал деньги, расплатился.

— Знаешь, Куба, а ведь он тебя и так наказал. Разве нет?

Он улыбнулся. На этот раз очень грустно.

— Впрочем, не тебя одного, мы все живём без любви.

Открыв дверь, я выскочил под дождь.